Ирина Костерина, координатор проекта «Гендерная демократия» фонда имени Генриха Бёлля рассказывает о феминизме, «анти-феминизме», дискриминации мужчин и маскулинности.
Госпожа Костерина, насколько востребована тема гендерного равенства и феминизма в российском обществе?
Эта тема очень востребована. Видно, что людей это волнует. Гендер – это такая вещь, которая связана с нашей повседневностью. Это то, с чем мы живем и сталкиваемся каждый день. Практически любой человек как-то рефлексирует на эту тему. Нет никаких сомнений, что с феминизмом все гораздо хуже. Две темы в России по-прежнему стигматизируемы – это права ЛГБТ и феминизм. Они находятся в темном углу с самыми жуткими предрассудками.
Насколько в концепции гендерного равенства, демократии, существует тематика, обозначенная как «анти-феминизм»? Говорите ли вы об ущемлении прав мужчин?
Если говорить в целом о мировых тенденциях, то мужские и женские движения нисколько друг другу не противоречат. Потому что их суть не в том, что феминизм за женщин и против мужчин, а мужские движения за мужчин и против женщин. Совершенно не так. Феминизм – за гендерное равенство, в том числе и мужчин, потому что мужчины тоже подвергаются дискриминации в различных сферах. В России самый яркий пример – это армия. У нас обязательная служба для мужчин и не обязательная для женщин.
Насколько давление со стороны общества, установление им стереотипов поведения соответствует реальной действительности?
Разрыв между нормами, между представлением о нормативном мужчине, каким мужчина хотел бы быть и тем, как он себя ведет на самом деле, – огромен. Демонстрация своей власти в публичном пространстве – это один из самых главных механизмов маскулинности. Не важно, как ты ведешь себя дома, но важно как ты транслируешь себя и как транслирует тебя твоя жена.
Современная маскулинность – довольно сложный феномен и состоит из многих противоречий. С одной стороны у нас есть еще такой атавизм традиционной маскулинности: образы советских героев, представления, что настоящий мужик руками все может дома сам починить, и деньги зарабатывает, и последнее слово всегда за ним будет. С другой стороны, есть много других веяний, есть тот же образ метросексуала, который активно разрабатывался маркетологами. Есть современные образы других мужчин, которые транслируются голливудскими фильмами или современными сериалами.
Летом 2011 года мы организовали Международную конференцию «Трансформации маскулинности в XXI веке» для того, чтобы более широко обсудить тему маскулинности в публичном пространстве. Женскими проблемами и женской дискриминацией в 90-е годы и 2000-е годы занимались различные исследователи, аналитики, практики. Мужчинами мало кто интересовался и за все время вышел всего один серьезный исследовательский сборник «О муже(N)ственности». Поэтому мы посчитали, что нужен новый этап осмысления маскулинности, того, что с ней происходит, понимания ее возрастных, классовых, региональных особенностей. Мы также обсуждали гомосексуальную маскулинность, властные практики, которые определяют мужское тело, здоровье мужчин. Было три доклада про отцовство.
Что можно сказать об отцовстве в российском обществе?
У многих мужчин есть представление о том, что отец – это тот, кто зарабатывает деньги, кто обеспечивает свою семью и тот, кто лишь в экстренных случаях выполняет роль воспитателя, сказав «Ты зачем подрался с Петей?! Это плохо!» Но разбираться, что происходит во внутреннем мире ребенка, чем он живет, какие у него переживания, готовы далеко не все мужчины. Российские мужчины редко обладают этим навыком разговора по душам со своим ребенком, потому что считается, что эмоциональная работа – это женская сфера.
А насколько в российском обществе мужчина допущен к процессу рождения? Он может присутствовать при родах?
Да. Сейчас все больше и больше мужчин присутствует при родах.
Может ли мужчина уйти в отпуск по уходу за ребенком?
Он может, и юридически у него есть такая возможность, но на практике очень мало мужчин берут этот отпуск. Это исключительно культурная проблема. И она исходит как от мужчин, так и женщин. Женщина не доверяет своего грудного ребенка мужчине. У отцов же образ человека, который ухаживает за грудным ребенком, не ассоциируется с мужчиной.
Какие тенденции вы наблюдаете в российском обществе в последнее время?
Мне кажется очень важным подчеркнуть, что у нас с 2011 года заметнее стали консервативные тенденции. Во-первых, это связано с попыткой законопроекта, ограничивающего право женщины на аборт. Эта кампания шла весь год, а Государственная дума лоббировала эти поправки через два различных законопроекта, касающихся репродуктивной сферы и здоровья. Русская православная церковь принимала непосредственное участие при разработке этих законопроектов и выступала как основной советник. Этот проект вызвал общественную кампанию в Москве и Петербурге и некоторых других городах России. Эта кампания была отчасти успешной. Самые ужасные поправки все-таки не прошли. Например, обязательное согласие мужа на аборт, что далеко от реальной ситуации, когда достаточно много зарегистрированных, но на самом деле формальных браков. Почему депутаты об этом не подумали – непонятно. В Санкт-Петербурге во втором чтении недавно был принят закон против пропаганды гомосексуализма. Многие люди этот закон поддерживают, говоря «Да-да-да, это все правильно, потому что это так ужасно, это деморализует общество, это упадок нашей страны». И вот с этой очень тонкой темой мы стремимся работать вместе с партнерской организацией «Выход» в Санкт-Петербурге в рамках проекта «ЛГБТ-родители».
Но насколько вектор демографического развития России здесь является аргументом?
Демографическое развитие – это наш тренд, государственные структуры и церковь очень озаботились тем, чтобы повысить рождаемость. Но наши политики совершенно не включены в экспертное обсуждение этих проблем, и они не понимают, что уже невозможно поднять демографию без мигрантов. Прошло время больших семей и рожающих по три-четыре ребенка женщин. Люди не могут отказываться от остальной жизни, работы, общения, путешествий, самореализации. У нас высокая ксенофобия, которая не способствует нормальной адаптациеи мигрантов, и никто этим не занимается, это очень бюрократичная схема.
Как вы прокомментируете такие проявления феминизма, как «Pussy Riot»?
Закономерно это должно было появляться. Во всем мире существуют активные феминистские группы. В Украине это «Фемен», который достаточно популярен уже и в Европе. Относиться к этому явлению можно по-разному, мне совершенно не нравятся методы работы «Фемена», потому что нельзя за гендерное равенство бороться с помощью сексистских практик, это ни к чему не приведет, но тем не менее какую-то роль в развитии, в популяризации феминизма все равно они сыграли. На последних митингах в Москве всегда была феминистская колонна, и даже не одна. Феминисты и ЛГБТ идут вместе. Мне кажется, это здорово. Со временем произойдет развитие толерантности, просто через присутствие этих людей в публичном пространстве. Люди будут знать, что эти люди пришли не покрасоваться на митинг, а по тем же самым причинам, по которым пришли все остальные.
Ирина Костерина о себе и своей работе: По образованию я социолог и долгое время занималась изучением гендерных вопросов. В 2011 году я защитила диссертацию по маскулинности. Три года я в фонде Бёлля координирую программу «Гендерная демократия». Мы работаем с различными организациями в в Москве, в Санкт-Петербурге, регионах России, в том числе и на Северном Кавказе. В рамках программы «Гендерная демократия» мы организуем просветительские, образовательные мероприятия, например гендерные школы для молодых активистов, конференции или научные исследования. Программа очень разноплановая, у нас есть и партнерские проекты. Также мы стараемся сотрудничать с такими известными российскими интернет-порталами, как polit.ru, chaskor.ru – публикуем там наши статьи.
Вопросы задавал Андреас Фертиг.
Copyright: Goethe-Institut Russland
Online-Magazin «Deutschland und Russland»
Февраль 2012
http://www.goethe.de/Russland/Zhurnal
